Уэллс, Г. Человек–невидимка: роман. – Любое издание.

Этот увлекательный роман, вышедший в 1897 году, окончательно утвердил мировую славу английского писателя–фантаста Герберта Уэллса (1866–1946). Герберт Джордж Уэллс родился в Бромли, графство Кент, в семье лавочника. Карьеру Уэллса, возможно, определил несчастный случай – в детстве он сломал обе ноги, и проводил всё время дома, благодаря чему много читал. Потом окончил школу и получил дальнейшее образование в Педагогическом Колледже в Лондоне. Учился у известного биолога Томаша Хаксли, оказавшего на него сильное влияние. «Научная фантастика» Уэллса (хотя он никогда не называл её так) явно была под влиянием его занятий и интересов, которые он развивал в биологии.

Уэллс стал известным благодаря его первой работе – «Машина времени» в 1895 году. Вскоре после опубликования этой книги, Уэллс написал следующие: «Остров доктора Моро» (1895), «Человек–невидимка» (1897), и наиболее известную его работу, «Война Миров» (1898).

На протяжении творческой жизни Уэллс написал около 40 романов и несколько томов рассказов, множество трудов по философской проблематике, перестройке общества, на темы о всеобщем мире и прочем. Среди этого многообразия серьёзной литературы есть 2 всемирной истории, 3 книги для детей и автобиография.

Но сегодня у нас речь пойдёт о книге–юбиляре этого года – загадочном романе «Человек–невидимка».

В крошечном тихом провинциальном городке появляется удивительный человек. Это герой книги – Гриффин, гениальный учёный. Ему удалось сделать невероятное открытие и осуществить его на практике – сделать человека невидимым.

Позвольте, скажете вы, что здесь такого: ещё в сказках мы встречались с шапкой–невидимкой, всевозможными зельями, заклинаниями, так что сюжет вроде и не нов.

Однако Гриффин живёт в реальном мире: ему всё время что–то мешает, планы его срываются. Он не успевает подготовить себе невидимую одежду и дрожит от холода, шлёпая босиком по грязным улицам и оставляя за собой следы, которые сразу же привлекают внимание мальчишек; он простужен и ежеминутно выдаёт себя чиханием…

Осуществить своё превращение ему пришлось раньше времени, и он теперь не знает, как снова стать видимым, а именно об этом теперь мечтает больше всего… Удастся ли ему сделать это, получится ли у него?

Согласитесь, его жизнь лёгкой не назовёшь… Необыкновенна, осязаема достоверность «Человека–невидимки». Вот мы с удивлением видим стакан, повисший в воздухе; револьвер, движущийся по воздуху; наблюдаем, как снимается рубашка с невидимого тела…

Какой сложный человеческий характер создал Уэллс на страницах книги!

Его герой – талантливый учёный, изобретатель, неутомимый труженик науки, в одиночку противостоит косной толпе – и в то же время – маньяк, одержимый жаждой власти, у него мания величия, он мечтает о царстве террора, он законченный индивидуалист, у него нет друзей.

Каково же наше отношение к Гриффину? Явно неоднозначное… Мы, как и автор, сочувствуем ему. И когда приходит возмездие, мы вместе с Уэллсом не торжествуем, нам жалко человека–невидимку.

По мотивам книги было снято несколько кинофильмов, а литературным подражаниям этому роману нет числа…

Читайте, выбор за вами!

Ваш библиотекарь, Бронфман Мира Георгиевна

Появление странного незнакомства в Айпинге вызвало всеобщее любопытство. Человек поразительной наружности и странного поведения доставлял обильную пищу для разговоров. Вот какое впечатление он произвёл на одного из персонажей, который решился-таки заговорить с интригующим всех гостем города:

Глава IV
Мистер Касс интервьюирует незнакомца

<…>

Касс, местный врач, сгорал от любопытства. Забинтованная голова вызывала в нем чисто профессиональный интерес; слухи же о тысяче и одной бутылке возбуждали его завистливое почтение. Весь апрель и май он искал случая заговорить с незнакомцем. Наконец не выдержал и накануне Троицы решил пойти к нему, воспользовавшись как предлогом подписным листом в пользу сиделки местной больницы. Он был поражен, узнав, что миссис Холл не знает имени своего постояльца.

– Он назвал себя, – сказала миссис Холл (это утверждение было лишено всякого основания), – но я не расслышала.

Ей неловко было сознаться, что постоялец и не думал называть себя.

Касс постучал в дверь гостиной и вошел. Оттуда послышалась невнятная брань.

– Прошу извинения за то, что вторгаюсь к вам, – проговорил Касс, после чего дверь закрылась, и дальнейшего разговора миссис Холя уже не слышала.

В течение десяти минут до нее долетал только неясный гул голосов; затем раздался возглас удивления, шарканье ног, грохот отброшенного стула, отрывистый смех, быстрые шаги, и на пороге появился Касс, бледный, с вытаращенными глазами. Оставив дверь открытой и не взглянув на хозяйку, он прошел по коридору, спустился с крыльца и быстро зашагал по улице. Шляпу он держал в руке. Миссис Холл зашла за стойку, стараясь заглянуть через открытую дверь в комнату постояльца. Она услышала негромкий смех, потом шаги. Со своего места она не могла видеть его лица. Потом дверь гостиной захлопнулась, и все стихло.

Касс направился прямо к викарию Бантингу.

– Скажите, я сошел с ума? – произнес он отрывисто, едва войдя в скромный кабинет викария. – Похож я на помешанного?

– Что случилось? – спросил викарий, кладя раковину, заменявшую ему пресс–папье, на листы своей очередной проповеди.

– Этот субъект, постоялец Холлов…

– Ну?

– Дайте мне выпить чего–нибудь, – сказал Касс и опустился на стул.

Когда Касс несколько успокоился с помощью стакана дешевого хереса – других напитков у добрейшего викария не бывало, – он стал рассказывать о своей встрече с незнакомцем.

– Вхожу, – начал он задыхающимся голосом, – и прошу подписаться в пользу сиделки. Как только я вошел, он сунул руки в карманы и плюхнулся в кресло. «Вы интересуетесь наукой, как я слышал?» – начал я. «Да», – ответил он и фыркнул. Все время фыркал. Простудился, должно быть. Да и не мудрено, раз человек так кутается. Я стал распространяться насчет сиделки, а сам озираюсь по сторонам. Повсюду бутылки, химические препараты. Тут же весы, пробирки, и пахнет ночными фиалками. Не угодно ли ему подписаться? «Подумаю», – говорит. Тут я прямо спросил его, занимается ли он научными изысканиями. «Да», – говорит; «Длительные изыскания?» Его, видно, злость взяла. «Чертовски длительные!» – выпалил он. «Вот как?» – говорю я. Ну, тут и пошло. Он уже раньше весь так и кипел, и мой вопрос был последней каплей. Он получил от кого–то рецепт – чрезвычайно ценный рецепт; для какой цели, этого он не может сказать. «Медицинский?» – «Черт побери! А вам какое дело?» Я извинился. Он снисходительно фыркнул, откашлялся и продолжал. Рецепт он прочел. Пять ингредиентов. Положил на стол, отвернулся. Вдруг шорох: бумажку подхватило сквозняком. Каминная труба была открыта. Пламя вспыхнуло, и не успел он оглянуться, как рецепт сгорел и пепел вылетел в трубу. Бросился к камину – поздно. Вот! Тут он безнадежно махнул рукой.

– Ну?

– А руки–то и нет – пустой рукав. «Господи, – подумал я, – вот калека–то. Вероятно, у него деревянная рука, и он ее снял. И все–таки, – подумал я, – тут что–то неладно. Как же это рукав не повиснет, если в нем ничего нет?» А в нем ничего не было, уверяю вас. Совершенно пустой рукав, до самого локтя. Я видел, что рукав пуст, и, кроме того, прореха светилась насквозь. «Боже милосердный!» – воскликнул я. Тогда он замолчал. Уставился своими синими очками сначала на меня, потом на свой рукав.

– Ну?

– И все. Не сказал ни слова, только глянул на меня и быстро засунул рукав в карман. «Я, кажется, остановился на том, как рецепт сгорел?» Он вопросительно кашлянул. «Как это вы, черт возьми, умудряетесь двигать пустым рукавом?» – спросил я. «Пустым рукавом?» – «Ну да, – сказал я, – пустым рукавом». – «Так это, по–вашему, пустой рукав? Вы видели, что он пустой?» Он поднялся с кресла. Я тоже встал. Тогда он медленно сделал три шага. Подошел ко мне и стал совсем вплотную. Язвительно фыркнул. Я стоял спокойно, хотя, честное слово, это забинтованное страшилище с круглыми очками хоть кого испугало бы.

«Так вы говорите, рукав пустой?» – сказал он.

«Конечно», – ответил я. Тогда этот нахал снова уставился на меня своими стеклами. А потом преспокойно вытянул рукав из кармана и протянул его мне, как будто хотел снова показать. Все это он проделал очень медленно. Я посмотрел на рукав. Казалось, прошла целая вечность. «Ну вот, – сказал он, откашлявшись, – в нем ничего нет». Что–то надо было сказать. Мне стало страшно. Я видел весь рукав насквозь. Он вытягивал его медленно–медленно – вот так, пока обшлаг не очутился дюймах в шести от моего лица. Странное это ощущение – видеть, как приближается пустой рукав… А потом…

– Ну?

– Чем–то – мне показалось, большим и указательным пальцами, – он потянул меня за нос.

Бантинг засмеялся.

– Но там не было ничего! – сказал Касс, чуть не взвизгнув, когда произносил «ничего». – Хорошо вам смеяться, а я был так ошеломлен, что ударил по обшлагу рукава, повернулся и выбежал из комнаты…

Касс замолчал. В непритворности его испуга нельзя было сомневаться. Он беспомощно повернулся и выпил еще стакан скверного хереса, которым угощал его добрейший викарий.

– Когда я хватил его по рукаву, – сказал он, – то, уверяю вас, я почувствовал, что бью по руке. А руки там не было. И намека на руку не было.

Мистер Бантинг задумался. Потом подозрительно посмотрел на Касса.

– Это в высшей степени любопытная история, – сказал он с весьма глубокомысленным и серьезным видом. – Безусловно, история в высшей степени любопытная, – повторил он еще более внушительно.

<…>

Вот такая история… Хотите узнать, что было дальше? Тогда берите книгу и читайте эту интригующий фантастический роман.